//www.utro.ru//
Итак, 1 января 2002 года жители 12 из 15 стран ЕС распрощались с родными и до боли знакомыми дензнаками и начали расплачиваться в новой валюте. Их страны давно отказались от национальных денежных единиц в пользу общеевропейской валюты в своих виртуальных расчетах, теперь пришел час перейти на евро в его осязаемом виде.
Об экономической значимости и перспективности Европейского валютного союза уже сказано так много, что впору поверить. Сама логика интеграции сурово и неизбежно привела страны ЕС к объединению денежных систем. Их политическая воля проявилась, пожалуй, только в том, что они согласились с этой неизбежностью. Но какова цена, и какими могут быть последствия такого шага с точки зрения политики?
Самое главное – вновь, и с большей остротой, встал вопрос о природе Евросоюза. Институты публичной власти, гражданство, общая внешняя и оборонная политика, а вот теперь и единая валюта – все это весьма характерные атрибуты государства. И среди политологов давно бытует мнение, что ЕС уже почти сложился как федеративное государство. Но официальная доктрина ЕС традиционно отрицает государственность Союза.
Идеологи ЕС прикрываются фиговым листом понятия "наднациональность" – явлением, известным международному праву, но при том весьма туманным. Открыто признать федеративную природу Евросоюза – означало бы бросить слишком серьезный вызов гордому многовековому суверенитету стран-членов ЕС и мировому сообществу, которому вряд ли придется по душе возникновение новой сверхдержавы. Да и иных кандидатов из Восточной Европы, бегущих от своего не менее "союзного" прошлого, федерализм мог бы отпугнуть.
В последнее время, однако, заколебалось и официальное мнение Евросоюза. Как и прежде, смелые идеи звучат на уровне отдельных политиков-евроэнтузиастов, просто таковых стало больше, да и само развитие ЕС стало более "смелым". И теперь уже неудивительно, что посол Бельгии в РФ Андре Мернье может себе позволить заявить, что с введением евро в наличное обращение страны ЕС сделают существенный шаг "к созданию единого государства". Посол полагает, что это событие будет способствовать сближению позиций стран по вопросам формирования единой внешней и оборонной политики. Заметим кстати, что Бельгия в настоящий момент является страной-председателем в Совете ЕС.
Так что же, евро стало каплей, переполнившей чашу, и теперь политики дают добро Соединенным Штатам Европы? Может, оно и так. Но в современной политической системе ничего кардинального нельзя решить без поддержки общественного мнения. В этом смысле политикам хорошо жилось, скажем, в XIX веке. Победили Наполеона, собрались на конгресс в Вене – и давай себе перекраивать карту Европы! Теперь такие фокусы не проходят. Население слишком хорошо информировано, слишком политизировано, слишком влиятельно, чтобы оставить без внимания любой мало-мальски значимый вопрос будущего своей страны и своего континента.
А к интеграционным инициативам ЕС общественное мнение относится весьма неоднозначно. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что на референдумах последних лет, посвященных интеграционным вопросам и ратификации новых союзных договоров, страны ЕС принимали решения с минимальным перевесом голосов "за". Некоторым европейским государствам и вовсе не удается набрать большинства: Дании и Швеции – для присоединения к валютному союзу, Норвегии – для вступления в ЕС. Причем это только официальные цифры. А вот, скажем, по данным независимого парижского социологического агентства ИПСОС, только 48% французов признают положительным фактом свою принадлежность к Единой Европе.
Впрочем, и европейские государства, и их обитателей можно понять: "тесный союз народов Европы" требует жертв, и достаточно больших. Государство, будучи членом ЕС, теряет значительный объем суверенных полномочий, включая право самостоятельно проводить внешнюю политику, регулировать свои рынки (теперь еще и валютно-финансовую сферу), а также многое другое. Все эти вопросы оно передает в компетенцию органов Евросоюза.
Жертву, которую приносят граждане страны-члена ЕС, можно сравнить с тем, как если бы современная семья согласилась переехать из отдельного коттеджа в многоквартирный дом, конечно, гораздо более благоустроенный. Здесь важно то, что люди в таком случае вынуждены признать в какой-то степени "своими" всех жильцов этого дома, в том числе и вовсе им несимпатичных. Без этого не возникнет сообщества, пресловутого "кондоминиума": сломают лифт, выбьют стекла в подъезде, лестницы превратят в общественный туалет (знакомая, в общем, картина), а если речь идет о государстве, то его "растащат на национальные квартиры" (как модно было говорить у нас 10 лет назад).
Членство в валютном союзе с этой точки зрения – пожалуй, еще большая жертва. Евро требует от европейцев поменять что-то не только в своих мыслях и эмоциях, но и в повседневной реальности. Дойчмарка для немца или франк для француза – не просто денежная единица, это еще и национальный символ. Почти такой же, как флаг или национальный костюм.
Французский франк, скажем, впервые был отчеканен в 1360 году, и за шесть с половиной веков французы к нему, что и говорить, привыкли. С немцами еще сложнее. "Для нас, немцев, наша немецкая марка всегда была предметом особой гордости, – говорит Гидо Киль, специалист по социальной психологии из Кельнского университета. – Она стала символом экономического благополучия в послевоенный период. К тому же она заменяла нам те символы, которыми обычно гордятся люди в других странах, – это, к примеру, культура, язык или какие-то политические достижения. У нас подобные символы тоже всегда имелись, только из-за событий первой и второй мировых войн ими трудно было гордиться". Этим объясняется крайне скептическое отношение немцев к евро: еще год назад введение общей валюты одобряли только 33% жителей ФРГ, сейчас, правда, их количество возросло до 46%.
И тем не менее, на референдуме немцы высказались за вступление своей страны в валютный союз. Может, тогда еще не разобрались как следует в том, что им предлагали? Нет, дело не в этом. По мнению европейских социальных психологов, большинство немцев осознают, что введение евро является логическим следствием процесса единения Европы, который пользуется в Германии широкой общественной поддержкой. Отрицательное отношение к новой валюте проявляется скорее на бытовом, чем на политическом уровне. Так что свою национальную жертву интеграции немцы принесли вполне сознательно.
На бытовом уровне, уверяют психологи, в Европе действует пока сила привычки к национальным валютам. Но со временем она же начнет работать и на евро. Если конечно, единая валюта не подведет людей в плане своей стабильности. А тот факт, что ценники в странах ЕС уже два года отражают "евровый" эквивалент стоимости товара, делает свое дело: люди привыкают к новой денежной единице.
Впрочем, жертва остается жертвой: приносящие ее лишают себя чего-то. Государство действительно лишается суверенитета, а граждане размывают свою национальную идентичность. Взамен они получают, возможно, нечто гораздо большее: Европу без границ и сознание своей принадлежности "европейской нации". Впрочем, и национальный колорит никто у них не отнимает: он сохраняется и даже расцветает новым пышным цветом на уровне европейских регионов – образований, имеющих зачастую еще более древнюю историю, чем национальные государства. Европа регионов с единой валютой евро – вот один из наиболее вероятных сценариев развития Европейского союза и соломоново решение проблемы "природы" ЕС.
Одна беда: Евросоюзу пока явно не хватает политической сплоченности для того, чтобы оправдать все эти ожидания и надежды. Да и жители Европы еще далеки от осознания своего единства. Один из отцов евро, бывший канцлер ФРГ Хельмут Шмидт убежден, что единая валюта значительно прибавит ЕС политический вес, однако лишь в том случае, "если политическое руководство Евросоюза окажется способным к проведению единой внешней политики".
Нехватка единства является проблемой и для самого евро. "В этом наш главный дефицит и единственный, но огромный риск для новых денег", – считает Карл фон Вогау, финансовый эксперт Европарламента. "В спокойные времена нам нечего опасаться, – рассуждает он. – Евро будет стабильным вне зависимости от его курса по отношению к другим ведущим валютам. Но что произойдет, если мы вступим в зону экономических бурь? Хватит ли европейцам сплоченности?"
Пока Европа терзается такими шекспировского масштаба вопросами, Россия смотрит на происходящее со стороны. Наши банкиры признаются: они только-только начинают сознавать, что с 1 января немецкая марка перестала быть платежным средством. Куда нам, упрятавшим в свои матрасы 50 миллиардов "зеленых", понять надежды и чаяния европейской интеграции!
Хотя, как знать... Вот, на юбилейном саммите СНГ прозвучала мысль премьер-министра Казахстана Касымжомарта Токаева о вероятности введения в будущем на пространстве СНГ единой валюты. Во всем мире, дескать, тенденция такая наблюдается. Однако, развивая свою мысль, он заметил, что валютный союз – чрезвычайно трудное и долгое дело, так что пока государства СНГ пусть себе спокойно работают "с существующими валютами". Слишком уж мало в СНГ того самого политического единства, без которого, как уверяют отцы-основатели евро, общая валюта и ни к чему.